ПАМИРСКИЙ ПОХОД

Все, что происходило на трассе Душанбе – Хорог с 27 июня по 8 июля 1994 года, полностью легло на плечи солдат и офицеров 201-й мотострелковой дивизии. Я не называю их имен и фамилий. Небезопасно.

24.06.—26.06.

Дивизия должна обеспечить сопровождение большой колонны грузовиков с гуманитарным грузом для Горного Бадахшана. Но только до перевала Хабуработ. Дальше, в Хорог, гражданские водители пойдут самостоятельно.

К вечеру информация меняется: колонну будут вести до Хорога наши. Спешно формируется бронегруппа: БМП, бронетранспортеры, САУ, связь, пункт хозяйственного довольствия (ПХД) и прочее. Как это все будет ворочаться на памирской дороге?

Всенародно (готовы листовки, звуковые программы) мы будем заявлять, что идем с миссией мира. К чему же тогда столько оружия? Или к мирной акции пытаются пристегнуть «игру мышц»? Но моджахеды на Памире – люди тертые. Согласятся ли они пропустить увесистый бронекулак в свой тыл? Впрочем, говорят, есть договоренность о свободном пропуске всей колонны до Хорога.

27.06., понедельник.

Утром – сборы без лишней помпы. Традиционный инструктаж. Важность предстоящего подчеркнута белыми касками (красили их ночью, нанося еще и голубой круг – в них просто тянет прицелиться) и присутствием генерала из штаба Коллективных миротворческих сил. Бронетранспортеры забиты сухими пайками, боеприпасами, спальными мешками. Над звуковещательной станцией полощется красно-белый флаг. Синяя полоса выцвела. С красным-то флагом было проще, а новый из трех кусков шить надо.

Окраина Душанбе. 9-й километр. Колонна выстраивается. Генерал дает интервью телевизионщикам. Грузовые автомобили, похоже, съехались со всех автокладбищ Советского Союза. Водители – таджики, русские, осетины – продубленные солнцем мужики, большей частью пожилые люди. Поехали.

И начался сущий «крыловский квартет». То связи нет между боевыми машинами, то гражданские водители выруливают из колонны и жмут по объездным дорогам. Идем рывками. Но разведчики строго следят за тем, чтобы груз с машин «не уплывал налево». На постах ГАИ нам приветливо машут. Эта колонна проверке не подлежит.

Ревет динамик: «Уважаемые граждане, просим не препятствовать движению… Наше оружие только для охраны колонны… Мы везем хлеб сиротам и неимущим…» Летят белые квадратики листовок.

К вечеру приходим в Лангар. Здесь ночевка. Вспыхивают костерки, бойцы разогревают банки с кашей. А вот для чего брали полевую кухню – непонятно. Толстый майор, начальник тыловых дел, объясняет, что горячее будет утром. Пистолет с глушителем на его поясе кажется игрушечным.

В Лангаре стоит подразделение Министерства обороны Республики Таджикистан. Полковник – борода с проседью, обвисшая панама – собирает наших офицеров: «Вы идете к волку в пасть. До Хабуработа… я вас гаубицами прикрою, а там – как повезет. Желаю, чтобы все назад вернулись живыми и здоровыми». Спасибо, но где тот артиллерист, который прикроет длиннющую колонну на узком горном «серпантине» с закрытой позиции? На «памирке» местами чихнуть опасно – обвалится, а тут снарядами по горам долбить?

На ночь офицеры разведбата ставят подробные задачи по охране колонны. Разведчики никого к ней не подпускают, хотя желающих пощупать машины хватает. Бойцы таджикской армии явно голодны…

28.06., вторник.

Ранним утром, выплеснув на землю клейкое варево из вермишели и тушенки, которое предложила полевая кухня, закусили сухпаем и поползли к перевалу. Гражданские водители заметно нервничают, кое-кто пытается отстать. Разговор с такими короткий: «Вперед. Не заводится? Толкай его в ж… броней!»

На перевале особо не побегаешь – высота за три с половиной тысячи метров. В ложбинах снег. Ледяной ветер. Здесь последний пост войск министерства обороны Таджикистана. Катается вперед-назад какая-то сумасшедшая БМП. Выше дороги – гигантская искореженная радиолокационная станция. Раньше здесь стояла радиолокационная рота, а теперь все разрушено, сожжено.

Поднимаясь к перевалу, сквозь шум моторов услышали взрыв. Оказалось, таджикский солдат с поста подорвался на своем минном поле. Оторвало стопу, сильно посекло осколками. Наши медики оказали экстренную помощь: остановили кровотечение, ввели обезболивающее, кровезаменители. Солдата, «распятого» на шинах, обмотанного бинтами, отнесли к машине и быстро вниз. Если будет вертолет, то выживет…

Начали спуск с перевала на Калай-Хумб. Пошла дороженька: слева – стена, справа – пропасть, на дне которой беснуется река.

Вот тебе и договор! Не прошли и десяти километров, как по головному дозору справа, с афганского берега, ударили безоткатки. Снаряды легли в десяти-пятнадцати метрах от машин. Солдаты и офицеры залегли под прикрытием бронетранспортеров. Прозвучали первые короткие автоматные очереди. А что толку стрелять: десяти гранат, брошенных сверху, хватило бы на всех.

Из-за уступа высунулся разведчик, замахал: «Не стреляйте!» За ним спокойно вышел бородач с автоматом на плече, поднял вверх ладонь:

– Почему не остановились? Мы вам махали…

– Так у нас же договоренность о пропуске колонны. Хлеб везем…

– Хлеб везете? А куда столько брони?

По-своему бородач был прав. Колонна с мукой стояла еще чуть ли не на перевале, а в обозримом пространстве были боевые машины.

Напряжение потихоньку спадало. А что дергаться: ловушка.

Моджахед заглянул внутрь бронетранспортера: «Таджики есть? Узбеки есть? Мы русских не трогаем».

Бородач назвался Исхобом. Выразил уверенность в том, что Россия все-таки примет ислам как единственно верное учение, охотно рассказывал об учебе во ВГИКе. Режиссер…

Два часа прошли в ожидании. Наконец команда: «Вернуться на перевал». Ей-богу, все вздохнули с облегчением. Не великое это удовольствие – стоять у стенки под дулами безоткаток и выслушивать упреки в том, что миротворческие силы явно предпочитают помогать одной стороне.

Глубокой ночью колонна возвращается в Лангар.

29.06., среда.

С утра застрекотали вертолеты. Разумеется, после такого скандала следовало бы ожидать прилета самого высокого начальства. Но из «восьмерки» вышел знакомый всем полковник Крюков – начальник штаба дивизии, «крестный отец» многих миротворческих рейдов. Через час-полтора он убыл на переговоры с командиром моджахедов – «генералом» Саламшо.

Офицеры обсуждают вчерашний инцидент и, не стесняясь в выражениях, говорят, что колонну подставили под огонь моджахедов намеренно.

На ПХД – водянистый супчик и рис с тушенкой и долгоносиком. Кстати, наша первая потеря была на этом злополучном пункте хозяйственного довольствия: вспыхнула соляра из форсунок и изрядно опалила солдата-повара.

30.06., четверг.

Рано утром вновь уходим на Хабуработ. День в ожидании. Ночуем на перевале. Холодно. Чтобы приготовить пищу, разведчики разобрали на дрова старый кузов от «КамАЗа». Спали под защитой брони, укрывшись танковым брезентом.

01.07., пятница.

Колонну пропускают. Из боевых машин моджахеды «разрешают» оставить пять бронетранспортеров.

От места, где нас обстреляли (здесь у моджахедов передовые посты), на бронетранспортер усаживаются «воины Аллаха» и следуют вместе с нами. Их быстро окрестили «наблюдателями».

«Меня будто оплевали. Они расселись с оружием на моей броне. А я должен молчать и выполнять их требования: где остановиться, куда ехать?» – это слова лейтенанта-разведчика. Что ему ответить? Мы сами пришли сюда с оружием…

Моджахеды отлично экипированы, автоматы новехонькие. Первыми вступают в разговор. Основная тема – недовольство нынешним правительством Таджикистана и скорая победа «борцов за веру», только бы не мешала Россия. «Укрепляйте границу, а все остальное мы решим сами». Не скрывают, что многие из них проходили боевое обучение в Афганистане и Пакистане.

Дорога до кишлака Шипад перекрыта моджахедами надежно. Они сами называют горы «своим оплотом». К нам относятся с легким недоверием. Вспоминают события двухлетней давности в Кулябе, Рогуне, Душанбе, Тавиль-Даре и т. д. Помнят все: имена, звания, лица, номера техники. Говорят: «Сунетесь с силой – взорвем дорогу, завалим». А чего ее взрывать – сама рушится. На обочинах стоят ржавые, разграбленные трактора дорожной службы. Кто такую технику даст теперь Памиру? Таджикистану? За валюту разве?

Кстати, моджахеды утверждают, что не получают денег вообще. Как проверишь? А вот не пьют – это точно. И «травкой», сколько мы могли видеть, не балуются. Курят – единицы. Один из бородачей рассказывал, как тренировали в афганском лагере: «Плохо бегаешь по горам – инструктор очередь под ноги. Бывает, что и зацепит».

Ночлег в кишлаке Калот. Райское место было! Теперь же ни шашлычной, ни гостиницы. Горячий сухой ветер дует с афганской стороны. Афган рядом – только Пяндж перейти. Но не в эту пору. «Такого разлива не было уже лет двадцать», – говорят старые памирские водители. Бешено кружится коричневая вода.

02.07., суббота.

Пусть карты наши слегка врут, но дорога одна. Она и привела в Хорог. Колонна выстроилась на площади перед зданием Верховного Совета Горного Бадахшана. Начинают собираться группками местные жители, моджахедов в колонне осталось двое. Без оружия. Здесь их не жалуют.

Офицеров и солдат кормят в подвале Верховного Совета ГБАО вермишелью и хлебными котлетами.

В Хороге потихоньку разгораются страсти. Не все положительно отнеслись к нашему появлению. Пришлось сменить место стоянки: со двора гостиницы автобазы перебрались в расположение местного горно-стрелкового батальона.

Вечером пришло известие о том, что при спуске с перевала Хабуработ вблизи Лангара погиб командир взвода связи лейтенант Алексей Бобылев. Водитель не сумел правильно сориентироваться на горной дороге – бронетранспортер врезался в скалу и перевернулся.

03.07., воскресенье.

Большинство памирцев, подходящих к нам, заявляет, что ГБАО должна войти в состав России на правах суверенного государства. Вспоминают предстоящий 100-летний юбилей присоединения Горного Бадахшана к России (в 1895 году).

Полдень. Машины еще не разгружены, а надо срочно уходить. Поступают сведения о разрушении и затоплении дороги. Наконец прибывают грузовики. Беженцев, возвратившихся из Афганистана, которых нужно доставить в Душанбе, усаживают в кузова машин. И тут выясняется, что у них нет даже хлеба на дорогу. Офицеры собирают шестьдесят тысяч рублей и покупают на них 400 буханок хлеба. Его уже успели испечь из той самой муки, которую доставила наша колонна.

В Хороге – стихийное бедствие. Пяндж вышел из берегов, затопив сооружения местной ГЭС. Отдаем по решению командования резервное дизтопливо и бензин. Теперь у нас горючего в обрез. К ночи успеваем дойти до Калота.

04.07., понедельник.

Понедельник, известно, – день тяжелый. Колонна стоит в кишлаке Шипад. Путь впереди затоплен и размыт на участке примерно метров в триста.

Разведчики пытались нащупать брод. Сначала пешим порядком, заходя по грудь в обжигающую ледяную воду. Потом – на «КамАЗе» и бронетранспортере, который на середине затопленного участка начало сносить в реку. А там, на стремнине, – смерть в считаные секунды.

Вызваны вертолеты с саперами. А с той стороны затопленного участка, забросив за спину узлы с одеждой и держа над головой автоматы, прижимаясь к скалам, перебираются моджахеды. Чернобородый здоровяк первым вышел из воды и с ехидством спросил: «Что, солдат, умирать не хочешь?» Повисло недоброе молчание.

День и ночь в Шипаде. Сказочные места, чистейший горный поток, вокруг – живописные скалы, щедро разукрашенные туристами: «Здесь были…» Были. До 1990 года.

Памирцы зовут в гости. Чай, молоко, шир-чой (молоко с черным чаем), лепешки, сушеный тутовник, черешня. Не богато, но от души. В кишлаке много беженцев, работы нет, денег нет.

05.07., вторник.

Саперы рвут скалы, обрушивая на дорогу огромные камни, потом дробят их зарядами. Работают по грудь в ледяной воде, под опасно нависающими глыбами, да и не все заряды срабатывают одновременно. Если бы не саперы, кто знает, сколько бы торчать на этой дороге? А медлить не стоит. Моджахеды проявляют все большую настойчивость. То топливо выпросят, направляя гранатомет на бронетранспортер, то пилу уведут без всякого стеснения. Активно интересуются запасами тротила и выпрашивают взрывную машинку.

06. 07., среда.

Саперы продолжают взрывные работы. Все, кто свободен от охраны колонны, укладывают камни, ровняют дорогу. Мобилизованы на эту работу беженцы-мужчины и водители грузовиков. Вертолеты вновь доставляют сухой паек, тротил, сигареты, горючее (а то уж и чай начали курить, и местный дрянной самосад). Часть беженцев отправлена в Душанбе вертолетами.

У одного из офицеров-разведчиков сегодня день рождения. Подарки: магнитофонная кассета с голосами друзей, пачка сигарет с дарственной надписью, банка кофе… Шипадские жители помогли сварить уху из маринки, шурпо из тушенки, заправив его травами и картошкой. К вечеру растянули на земле брезент, спальные мешки заменили курпачи. Сели. Моджахеды тоже пришли поздравить именинника. Хорошо отметили, но легли спать пораньше – утром в путь. Саперы предупредили, что дорогу продолжает размывать…

07. 07., четверг.

Эх, «памирка», неласково провожаешь! Еще один завал на пути. И опять взрывы, опять перебрасывание камней под палящим солнцем. Спасибо местным властям – пригнали трактор, а то бы еще пришлось стоять двое суток.

Калай-Хумб, «столицу» моджахедов, проходим без остановки. Теперь люди Саламшо на постах не маскируются: они выходят с оружием на обочины, поднимаются в полный рост, кое-кто машет на прощание. Был дан и «салют»: с одного из постов влепили гранату в промежуток между головной машиной и звуковещательной станцией, которая на обратном пути уже не вещала о хлебе и мире, а крутила музыку. У флага же еще на середине пути переломилось древко.

К вечеру выползаем на перевал. Облегченно вздыхаем. Но бойцы таджикского поста закрывают перед нами шлагбаум. Какой-то закопченный тип бежит с горы, стреляя в воздух. Выяснилось, что таким образом нас останавливают с целью досмотра. Обстановка накаляется. Слава Богу, с Лангаром, где находится их вышестоящий штаб, есть связь и дело удается уладить миром.

В Лангаре – та же картина. Попытка таджикской стороны проверить машины с беженцами ночью. Наши условия твердые – проверка только утром и в присутствии представителя миротворческих сил. Остается неприятный осадок от встречи с братской армией.

08. 07., пятница.

В четыре утра один за другим грянули два взрыва. Во дворе таджикского батальона загорелся корпус старой БМП-1. Моджахеды? Кто-то уверял, что это реактивные снаряды, другие настаивали, что моджахеды опять ударили из «безоткаток». Но разбираться уже было некогда. Пора домой, люди устали до предела. И морально, и физически. Да ведь и было от чего!

Окраина Душанбе… Оркестр… Цветы… Речи…

Цветы – гвоздики и ромашки – опустили в дула крупнокалиберных пулеметов, а беженцев сопроводили на автовокзал. Дай Бог им счастья на родных пепелищах, на руинах отчих домов.

Из донесения в вышестоящий штаб:

«Населению ГБАО доставлено более 500 тонн важных народно-хозяйственных грузов, оказана помощь в ликвидации последствий стихийного бедствия, восстановлено движение на 2-х участках трассы Душанбе – Хорог.

Офицеры и личный состав, сопровождающий колонну, получили опыт проведения миротворческих операций в высокогорной местности в условиях вооруженного противодействия оппозиции.

Гуманитарные рейды 201-й мсд благотворно сказываются на смягчении вооруженного противостояния в различных регионах республики».